Из Эльберфельда #

[# 9] С некоторого времени раздаются жалобы, горькие жалобы на прискорбную силу скептицизма; повсюду с грустью смотрят на разрушенное здание старой веры, в робкой надежде на то, что рассеются тучи, застилающие небо будущего. С подобным же грустным чувством я выпускаю из рук «Песни опочившего друга»¹. Это — песни умершего, истинного вуппертальского христианина, напоминающие ту блаженную пору, когда можно было еще питать детскую веру в учение, в котором сейчас видишь немало противоречий, когда религиозное свободомыслие встречалось со всем пылом святого негодования, вызывающего теперь улыбку или краску стыда. — Уже самое место, где напечатана книжка, показывает, что к этим стихам нельзя подходить с обычной меркой, что здесь не найдешь ослепительных мыслей, неудержимого порыва свободного духа. Было бы даже несправедливо требовать чего-нибудь иного, кроме плодов пиетизма². — Единственный верный масштаб, приложимый к этим стихам, дан уже прежней вуппертальской литературой, по отношению к которой я в достаточной мере дал простор своему негодованию³, чтобы позволить себе на этот раз другой подход к одному из ее творений. И нельзя отрицать, что в этой книге обнаруживается некоторый прогресс. Стихи, написанные, по-видимому, мирянином, хотя и не лишенным образования, по меньшей мере не уступают по содержанию6 стихам проповедников Дёринга и Поля; иногда даже чувствуется легкое дуновение романтики, насколько она совместима с кальвинистским учением⁴. Что касается формы, то эти стихи, бесспорно, наилучшие из того, что до сих пор дал Вупперталь; часто попадаются [# 10] не лишенные изящества новые или редкие рифмы; автор возвысился даже до двустишия и свободной оды; эти формы оказались для него, однако, слишком высокими. Влияние Круммахера⁵ несомненно; везде использованы его обороты речи и образы; но когда поэт говорит:

Пилигрим: Овечка бедная Христова стада,
В красу Христа тебе облечься надо,
А ты, овечка, так скромна!
Овечка: Я здесь лишь миг живу, страдая,
И вознесусь в пределы рая;
Умолкни, путник, стань барашком,
Врата узки: иди, согнувшись,
Молчи, молись и стань барашком,

то это уже не подражание Круммахеру, а он сам собственной персоной! Зато попадаются в этих стихотворениях отдельные места, которые подкупают читателя искренностью чувства, — но, увы, никак нельзя забыть, что это чувство в большинстве случаев болезненное! Но и здесь обнаруживается, насколько укрепляюще и утешающе действует религия, когда она становится делом сердца, — даже при всех своих самых печальных крайностях.

Дорогой читатель, прости, что я занял твое внимание книгой, которая может представлять для тебя лишь бесконечно малый интерес; ты не родился в Вуппертале, ты никогда, быть может, не подымался на его горы и не видел у своих ног обоих городов⁶, но ведь и у тебя есть родина и, быть может, излив свой гнев на все ее недостатки, ты возвращаешься с такой же любовью, как и я, к самым незначительным чертам, в которых она проявляется.

Написано Ф. Энгельсом осенью 1839 г.

Напечатано в журнале «Telegraph für Deutschland» № 178, ноябрь 1839 г.

Подпись: С. Освальд

Печатается по тексту журнала

Перевод с немецкого

Примечания #